16.06.2005 Пределы толерантности
Пределы толерантности
Последние десятилетия
ХХ и начало XXI века поставили человечество перед фактом
безудержного роста насилия как в отношениях между государствами, так
и на бытовом уровне. Распад последних империй, сопровождающийся
взаимным истреблением целых народов, рост насильственной
преступности, международный и внутренний терроризм, хулиганство и
вандализм во время и после спортивных состязаний способны внушить
глубокий пессимизм относительно ожидаемого будущего.
Взаимная
нетерпимость имеет глубокие корни, в том числе и биологические (в
литературе отмечается наличие нетерпимости у животных в виде раздела
территории). Нетерпимость присутствует в эмоциональных человеческих
реакциях на иной оттенок кожи, другой язык (если мы его не
понимаем), иные виды пищи (лягушки, собаки, насекомые), запахи.
Такая первобытная, дикарская нетерпимость особенно опасна, ибо, как
правило, не рационализируется, логически и теоретически не
оформляется, а существует лишь на теоретическом уровне. Поэтому
перед ней бессильны теоретические аргументы, рациональные выкладки,
существующие как бы в другом измерении: они способны бороться с
расовыми, национальными, культурными доктринами, то есть мыслями, но
"не замечают", "не зацепляют" элементарные импульсы. Подобного рода
нетерпимость присутствует в общественной психологии широких народных
масс и способна самовозобновляться и давать мощные вспышки по самому
ничтожному поводу.
Факты религиозной, расовой, национальной
нетерпимости сопровождают человеческую историю на протяжении многих
веков. Новое тысячелетие не является исключением. В то же время
именно сегодня человечество особенно остро осознало потребность в
толерантном поведении, то есть терпимости к национальной,
религиозной, сексуальной и прочей "инаковости", к культурным нормам,
убеждениям, поступкам других людей. Признание неустранимости этой
"инаковости" становится принципиальной психологической установкой,
своего рода "категорическим императивом" нового
тысячелетия.
Естественные, неотъемлемые права человека, права
меньшинств являются бесспорным завоеванием демократии. Но как далеко
можно зайти в этой области показывают изменения а оценке социального
положения, статуса определённых лиц и групп лиц на Западе. Так,
женщинам и национальным меньшинствам удалось не только провозгласить
и защитить свои права, но и заставить общество почувствовать перед
ними свою вину. Впоследствии ещё ряд меньшинств (например
сексуальные, асоциальные) также повели борьбу за признание своих
особых прав. Эта борьба нашла отражение прежде всего в языке.
Американская "политкорректность", а позднее "культурная чуткость"
становится языковой нормой в большинстве развитых стран
мира.
Журнал "Коммерсанть Власть" недавно опубликовал
"Краткий словарь культурно чуткого русского языка", из которого мы
узнаём, что лидеры движения за права чернокожих последовательно
добились того, что слова "негр", "цветной", "чёрный" вначале были
заменены на "афроамериканец" (право упоминать цвет кожи сохранилось
лишь за представителями национальных меньшинств), а затем - на
"африканский американец". Культурная чуткость требует, чтобы детей
ни при каких обстоятельствах не травмировали критикой или
наказаниями. Родители психически больных или совершенно не
управляемых детей требуют, чтобы к ним относились как к абсолютно
нормальным. Нельзя по отношению к ученику произносить слова
"ошибка", а надо: "получение опыта в ходе обучения", или "плохо", а
надо: "наименее отлично", нельзя сказать об ученике, что он
неграмотен, а надо: "использующий альтернативную грамматику".
Преступник теперь "этически дезорганизованное лицо", сексуальный
маньяк - "анатомически ориентированное лицо", воровство -
"нестандартное приобретение"… Это не что иное, как явное нарушение
меры, здравого смысла. Но если подобные казусы могут вызвать улыбку,
то есть более серьёзные проблемы, зависящие от действия или
бездействия цивилизованного сообщества.
Культурный
релятивизм, господствующий на Западе, запрещает какое-либо вторжение
в чужие культуры и выступает против представлений об универсальных
ценностях западной цивилизации. Проблема отношений между всеобщими
правами человека и его же правами на культурное отличие
представляется одной из самых значимых. В современном обществе
толерантность опирается в своей реализации на универсальные
нравственные принципы, принятые человеческим обществом. Но как быть,
если соседний народ не разделяет этих принципов? Что, если он
практикует людоедство как момент ритуального богослужения? Можно ли
насильственно вмешиваться в эту культурную практику? А как быть с
толерантностью? Разве она не требует от нас терпимости? Но можно ли
терпеть нестерпимое?
Оказывается, не всё можно стерпеть. И
толерантность - отнюдь не беспринципность, не просто возможность со
всем ужиться, принять всё, что существует в действительности, а
глубокая убеждённость в необходимости существования иного,
особенного, без которого невозможно существование целостности.
Действительное, по Гегелю, то что перерастает в необходимость, то
есть вытекает из внутренней природы явления, как бы заложено в его
программе и поэтому при данных условиях должно произойти,
реализоваться, стать действительным. Это методологическое положение
особенно актуально в современную постмодернистскую эпоху, когда
отсутствуют общие критерии истины и морали, когда оправдываются
терпимость к любым явлениям и заявлениям под предлогом, что все они
абсолютно самоценны и равнозначны. Действительно, всем индивидам как
человеческим существам постулируются общепризнанные, изначальные
духовные и социальные качества, которые и делают их субъектами мысли
и действия. Но как быть с убийцами? С их жизненными программами тоже
необходимо примириться во имя толерантности?
Ради вступления
в Совет Европы наш президент в своё время наложил мораторий на
смертную казнь. С этим решением не согласно большинство населения
страны, но законопослушность и терпимость требуют его соблюдения.
Однако чудовищный террористический акт в Каспийском заставил сотни
тысяч людей вновь и вновь требовать смертной казни для убийц.
Очевидно, что перед лицом столь исключительных событий нельзя уныло
повторять общее правило теории наказания, согласно которому не
тяжесть наказания, а его неотвратимость ведёт к социальному
умиротворению. Напротив, в условиях экстремальных ситуаций такое
послабление в законодательной системе воспринимается как слабость
власти и, что более важно, действительно оказывается проявлением
этой слабости.
В исключительных обстоятельствах не просто
бесполезно, а преступно призывать к толерантности, терпению. Власти
и обществу следует определить, что именно представляется абсолютно
неприемлемым, нетерпимым, принять на себя ответственность за
восстановление нормального состояния, вводя при необходимости новые
законы, которые уточняли бы порог нетерпимости. Это очень непросто и
иногда может временно противоречить некоторым демократическим
установкам (вспомните гегелевское "право на неправовой поступок" в
исключительных обстоятельствах), но именно такая решительность
позволит остановить ничем не сдерживаемое распространение фашизма,
национализма, анархизма, которое мы сегодня наблюдаем.
М.И.
Кошелев,
доктор философских наук,
начальник кафедры философии
и истории
Академии права и управления Минюста России
|
