16.01.2007 Президент сказал. Президент отметил. Президент частично согласился. Президент возразил
Президент провел заседание Совета по содействию
развитию институтов гражданского общества и правам человека –
комментарии экспертов
11 января в Кремле состоялось заседание
Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и
правам человека при Президенте России. Владимир Путин и члены Совета
обсудили широкий спектр вопросов: развитие институтов гражданского
общества, поддержка неправительственных организаций,
совершенствование судебной системы, развитие общественного контроля
за деятельностью правоохранительных органов и пенитенциарной
системы, противодействие росту экстремизма, молодежной преступности
и детской беспризорности. Cтенограмму встречи можно прочитать на
сайте Президента России.
Новостные агентства предоставляют
достаточно противоречивые оценки состоявшегося обсуждения. Центр
«Демос» обратился за комментариями к присутствовавшим на этой
встрече членам Совета. Мы представляем вам мнение
экспертов:
Тамара Морщакова, советник Конституционного Суда
РФ, судья Конституционного Суда РФ в отставке:
Сегодняшняя
встреча членов Совета с Президентом была посвящена различным
вопросам. Обычно каждый член Совета излагает те проблемы, которые
кажутся ему наиболее важными. Сегодня тоже обсуждался широкий и
разнообразный круг вопросов: борьба с экстремизмом, предоставление
материнского капитала, обеспечение здоровья призывников, контроль за
выборами и т.д..
Для меня наиболее важным было получить
реакцию Президента на два следующих вопроса. Во-первых, на
подготовленный МЭРТ законопроект, направленный на изменение статуса
судей. Этот проект пока не нашел широкой поддержки, и мне хотелось,
чтобы Президент его поддержал.
Владимир Путин сказал, что
МЭРТ не является ведомством, специализирующимся на таких проблемах.
Поэтому при решении вопроса о совершенствовании статуса судей надо
прислушиваться к мнению других экспертов: самих судей, научного
сообщества. В целом, он считает необходимым согласовывать эти
вопросы с Верховным Судом России.
Как член Совета я сочла
необходимым сказать о значении ратификации Протокола № 14 к
Европейской Конвенции, который в декабре 2006 г. был отклонен
Государственной думой.
Президент отметил, что именно он внес
этот документ на ратификацию, и что МИД России подписывал этот
Протокол, конечно же, не без его ведома. Он подчеркнул, что меры по
урегулированию этой ситуации будут в ближайшее время обсуждаться, в
том числе, и со Страсбургом. Он также добавил, что депутаты
Государственной думы привели определенные аргументы в пользу своего
решения, поскольку предлагаемые Протоколом упрощенные процедуры
могут привести к нарушению прав, хотя Президент не уточнил, чьи
права могут быть нарушены в этом случае – права граждан,
обращающихся в Европейский Суд, или процессуальные права
государства, на которое подана жалоба. Кроме того, Президент
сослался на решение Европейского Суда по делу Илашку, которое, с его
точки зрения, не было объективным и обоснованным (следует отметить,
что именно по этому делу Анатолий Ковлер – судья Европейского Суда
от России – высказал возражения в своем особом мнении). Владимир
Путин не высказывал своего мнения в отношении каких-либо других
решений Европейского Суда.
Президент частично согласился с
теми позициями, которые были высказаны мной по поводу системы
правосудия. В частности, он согласился, что отсутствие в системе
судов общей юрисдикции апелляционной инстанции – это недостаток.
Президент признал, что система апелляции имеет преимущества перед
системой кассации. В отличие от кассационного порядка, в рамках
апелляционной процедуры происходит пересмотр всех обстоятельств
конкретного дела. То есть, имеются большие возможности для выявления
и исправления ошибок. При этом Владимир Путин сослался на
положительный опыт арбитражных судов, где апелляция
существует.
Мне, как члену Совета, хотелось, чтобы Президент
обратил внимание на важность вопроса о независимости судебной
системы. С моей точки зрения, суды являются источником легитимации
всей сути деятельности органов государственной власти. Именно суды
проверяют конституционность и законность документов, решений и
действий власти. Суды могут скорректировать их, если
необходимо.
Президент возразил, что легализация власти
происходит не только в суде, но и через систему демократических
выборов, через деятельность парламента, через конституционные
процедуры.
Валерий Борщев, Московская Хельсинкская группа,
Фонд "Социальное партнерство":
На мой взгляд, это было очень
удачное деловое общение. Нам удалось поднять очень важный вопрос –
вопрос об общественном контроле за соблюдением прав человека в
местах принудительного заключения.
Дело в том, что закон,
принятый в первом чтении в 2003 году – более трех лет лежит в Думе,
и Дума не принимает его. И поэтому нам было очень важно поставить
вопрос перед президентом, чтобы он обратил на эту ситуацию внимание.
Это удалось. Он включился в разговор и обещал посодействовать, чтобы
Дума вынесла его все же на второе-третье чтение.
Также мы
обсуждали ситуацию в пенитенциарной системе. Сейчас ведь эта
система, которая ранее была лидером среди силовых структур по
степени реформированности, стала закрытой. Правозащитникам во многих
регионах не представляется возможным посещать колонии и СИЗО. Так в
свое время попросту не дали разрешение членам комиссии по правам
человека при мэре города Москвы посетить СИЗО. Санкт-Петербург,
Мордовия, Нижний Новгород и другие регионы стали очень закрытыми,
хотя есть и регионы, где по-прежнему возможно взаимодействие –
Красноярк, Иркутск, Краснодар. Мы поставили этот вопрос на
обсуждение и президент обещал организовать встречу заинтересованных
сторон, чтобы как-то этот болезненный вопрос решить.
Также мы
говорили о проблеме пыток, насилия, что можно сделать, чтобы они
были предотвращены.
Разговор шел более 4-х часов. Помимо
всего прочего, нам удалось передать письмо с просьбой о помиловании
заключенных Данилова и Сутягина.
Алексей Симонов, Фонд
«Защиты Гласности»:
Первое, что стоит отметить – это больше всего
походило на первую встречу в 2001 году, то есть, было ощущение
определенной расположенности Путина к разговору – не напряженности.
Более того, это была первая встреча, на которую он пришел без
помощников.
Второе – по абсолютному большинству вопросов были
найдены какие-то формы дальнейшей совместной деятельности, т.е.
значительное количество поручений должно быть дано почти по всем
вопросам, которые, так или иначе, обсуждались.
Единственный
вопрос, где «коса нашла на камень», связан был с судебно реформой.
Как мне кажется, резкое неприятие со стороны президента было вызвано
выступлением Тамары Георгиевны Морщаковой, которая говорила о
выборности судей. Думаю, возникло определенное взаимное непонимание
сути предполагаемой реформы, в частности, проблемы назначаемости
председателей судов.
Одним из самых напряженных моментов
возник при обсуждении нового закона об НКО. Начал Путин с того, что
прошел уже год, как закон действует, и никаких катастрофических
последствий нет. Но Аузан на основе проделанной большой
аналитической работы доказал, что это надувательство, и на самом
деле закон, про который говорилось, что он совершенно бесплатен для
налогоплательщика, на самом деле стоит несколько десятков миллиардов
рублей. Аузан говорил, что закон неуклюж, громоздок и непосилен для
НКО. Таким образом, был сделан уклон в экономическую оценку закона,
а не идеологическую – и это подействовало. Пришли к договоренности,
что к апрелю уже будет формирована согласительная комиссия для
внесения поправок в закон.
Интересно было выступление Иды
Куклиной, которая предложила создать молодежные медицинские центры
для допризывной проверки призывников: военные медики делают очень
много ошибок, предпочитая всех считать здоровыми. И только после уже
выясняется, что молодые люди были не здоровые, а очень даже больные.
Вот для противостояния этому и ряду других проблем и было предложено
создавать молодежные медицинские центры. Путин предложением
заинтересовался. Дальше должны будут обсуждать инициативу уже более
конкретно, может быть даже в пределах нацпроекта
«Здоровье».
Я говорил о митингах и шествиях, и пытался
объяснить, что закон сам по себе, в общем, вполне приемлемый, а
законоприменение чудовищное. И вопрос заключается на сегодняшний
день, как всегда в России, в том, что если верховная власть проявит
определенную волю и продемонстрирует, что она хотела бы, чтобы закон
соблюдался так, как он написан, а не так, как его трактуют
большинство местных и региональных властей, то может быть от этого
будет толк. Примеров было много, в том числе взятых мною из
материалов, подготовленных Центром «Демос», Еленой Гришиной, Фондом
«Защиты гласности». За прошлый год из 75 случаев задержания
журналистов милицией, ровно половина - 37 - связаны с участием
журналистов в митингах и шествиях.
Кроме того, Президенту
было вручено письмо, подписанное 12-ю членами совета, о помиловании
Сутягина и Данилова. А также еще ряд писем: от бабушки некоего
человека, который 4 года сидит без суда и следствия в тюрьме, письмо
от косовского патриарха с выражением благодарности за позицию,
которая Россия занимает в вопросе о Косово и другие.
Очень
важным было то, что в ходе встречи была названа фамилия Затоки –
эколога, российского гражданина, который был задержан и находится
под следствием в Туркмении. Путин об этом ничего не знал. И
поскольку это состоялось буквально на финише, это запечатлелось - он
еще раз спросил у Забелина фамилию и обстоятельства дела. Так что
есть надежда, что, по крайней мере, сигнал в российское посольство в
Туркменистане пойдет - волевой сигнал для того, чтобы это дело
сдвинулось с места.
Мара Полякова, «Независимый
экспертно-правовой совет»:
Поскольку я не первый раз уже иду на
такие встречи, то у меня уже есть понимание, зачем я иду и какой
можно ожидать результат.
Если говорить о предыдущих визитах
применительно к теме, которой я занимаюсь, - эти встречи были
небезрезультативными. Мы разработали предложения по судебной
реформе, обсудили их на общественных слушаниях с участием очень
многих ученых, специалистов. Предложения, по которым был найден
компромисс, были вынесли на обсуждение именно на прошлой встрече
Совета и переданы президенту. Потом мы получили резолюцию главы
администрации президента о том, что эти предложения приняты в
разработку.
Поэтому я понимала, что есть какой-то шанс, что
новые предложения, которые мы подготовили, будут услышаны и могут
последовать изменения – с этой надеждой и шла. Понимаю, что принятие
законов процесс не скорый, он предполагает широкие обсуждения,
большую работу. А мы увидели, что работа действительно велась:
активизировались обсуждения по теме судебной реформы. Например, мы
знаем, что были разосланы в разные организации и ведомства
предложения дать экспертные оценки. Вот только мы обо всем этом
случайно узнавали – никакой системы официального информирования не
было.
И получилось, что мы, эксперты, изначально выносившие
предложения, к этой работе в дальнейшем не были привлечены. И у нас
не было никакой информации о том, как продвигается процесс - якобы
наша задача уже исчерпана. И нас беспокоила эта ситуация.
Я
шла на встречу с несколькими задачами. Во-первых, - развитие прошлых
наших предложений (мы пришли с новыми, уже по конкретным блокам) о
вовлечении гражданского общества в судопроизводство и разрешение
правовых конфликтов.
Во-вторых, мне важно было добиться
поддержки по вопросу развития института суда присяжных, поскольку он
сейчас претерпевает жуткие нападки, вызывает неприятие со стороны и
судейской корпорации, и прокуратуры, и прессы. Важно было получить
поддержку по развитию института восстановительного правосудия,
примирительных процедур.
И третье, в чем нам была необходима
поддержка, это в том, чем мы очень много сейчас занимаемся –
проблемы общественных судов. Необходимо, чтобы создавались и
внедрялись общественные суды, чтобы развивались досудебные
процедуры, конфликты могли разрешаться с участием общественности.
Например, создавались комиссии, в которые бы входили представители
общества и представители государственных органов, где можно было бы
рассматривать жалобы граждан на действия органов власти или, скажем,
хозяйствующих субъектов.
Очень много у нас нарушений трудовых
прав. И я выходила с предложением от нашей организации создавать
такие комиссии, общественные структуры, куда бы входили
представители госинспекции труда и общественность, рассматривались
бы до суда все трудовые конфликты. Потому что сейчас все эти
судебные тяжбы невероятно затяжные и нередко
бесперспективные.
Я шла, чтобы получить поддержку по всем
этим направлениям. Надо сказать, что президент отнесся положительно
практически ко всем инициативам. Единственное, в какой части были
возражения – это в вопросе о том, как институт присяжных
представляется в прессе. Я говорила о том, что пресса дискредитирует
этот институт, хотя он требует поддержки – это ведь только начало,
но президент не согласился с тем, что пресса целенаправленно
дискредитирует суды присяжных, и стал ссылаться на всем известные
примеры. При этом он привел такие примеры, когда, действительно,
если не знать, в чем суть дела, кажется, что присяжные вынесли
необоснованные оправдания. Но мы эти конкретные дела исследовали –
те, в которых действительно было непонятно: расстреляли мирных
граждан, и было очевидно, что их расстреляли, тем не менее,
присяжные подсудимых оправдывали. Когда мы изучили эти материалы,
выяснилось, что в таком решении была вина не присяжных, а
профессионалов. Именно нарушения со стороны профессионалов привели к
такому негативному результату. Ведь имеет значение, в том числе, как
поставить вопрос. Как спросили – так и ответили.
Институт
присяжных, хотя он показал себя не с лучшей стороны, и, к сожалению,
вина профессионалов перекладывается на присяжных, подается как
институт безграмотных людей, которые падки до взяток, подвержены
давлению, хотя это абсолютно не соответствует ни исследованиям, ни
практике – это просто домыслы или же специальные
нападки.
Возможно, президент недостаточно информирован в этом
вопросе, но явной поддержки от него не было. Будет ли поддержка в
дальнейшем – я не знаю. Хотя, в общем, президент согласился, что,
несмотря на имеющиеся проблемы, институт присяжных надо
развивать.
Произошло некое недопонимание во время выступления
Тамары Георгиевны Морщаковой в моменте, касающемся проблемы
назначаемости председателей судов. Речь шла не о том, что вообще
судьи должны выбираться, как понял президент, а о том, чтобы судьи
сами избирали своего председателя. Сейчас, по моему мнению,
назначение председателей судов является показателем зависимости
судов в целом. Председатель Верховного суда у нас зависит от других
ветвей власти. Значит, он будет служить этим ветвям власти, а не
правосудию, потому что его назначение определяется ими. И один из
вариантов ухода от зависимости – это не назначение председателей
другими ветвями власти, а избрание самими судьями себе председателя
– как это происходит в Конституционном суде. Когда дали слово мне, я
говорила об этом. Президент задумался, но не
возразил.
Источник: Центр "Демос"
|
