01.01.2006 Час Ноль № 48

Молодежная антифашистская и правозащитная газета Карелии
«Час Ноль» № 48

Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице также всякого другого как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству. Иммануил Кант.

Мир воинствующих посредственностей, или второе пришествие обывателя!
Интервью с Евгением Замировичем Тарлановым, доктором филологических наук, профессором ПетрГУ.
- Евгений Замирович, в последние годы суждения о каком-то тотальном кризисе общественной и государственной жизни России стали едва ли не общим местом печатной и электронной прессы. Существует ли, на Ваш взгляд, этот кризис в реальности и, если да, то чем его можно объяснить?
- Если говорить о современном российском обществе, то его многосторонний кризис не выражается, конечно же, только в сугубо политических или экономических реальностях, а является, по сути дела, результатом беспрецедентной потери страной системы ориентации в истории. Гром официальных фанфар, возвестивший приход реформ 90-х, совершенно (и, быть может, намеренно) оглушил сознание совслужащих и тот неоспоримый факт, что идеалом нового общества провозглашалась лишь одна модель личности, самодостаточная в преследовании собственных экономических выгод. Однако никакое общество не может состоять из одних предпринимателей, озабоченных личным деловым успехом. Нечто подобное современной ситуации сложилось, например, в умственной атмосфере России 1880-х годов после покушения радикально настроенных студентов на Александра II. Тогда официозом того времени был востребован образ частного, принципиально живущего вне общественных проблем ординарного человека, что было важно для нейтрализации привлекательной ауры, исходившей от социально активных героев прежде всего тургеневских романов. В начале ХХ века подобный персонаж оказался успешно свергнутым со всех пьедесталов только потому, что его отвергли и писательская общественность, и читатели. Сегодня мы переживаем, образно говоря, второе и более успешное пришествие обывателя буквально во все сферы жизни государства и общества. Мы стали жить в мире воинствующих посредственностей, которые уже в силу своей социальной позиции не нуждаются ни в серьезном чтении, ни в философии, ни в собственной культуре, ни, тем более, в представлениях о других культурах, - из всего этого его пониманию доступны разве только фестивали иностранной кулинарии.

- Как известно, главной составляющей публичной политики и общественной жизни в СССР декларировался интернационализм. В современной же России мы, напротив, все чаще встречаемся с нежеланием понимать культуры других народов. Имело ли понятие интернационализма в советскую эпоху какое-либо реальное содержание? Чем Вы объясните подобную метаморфозу?
- Наряду с отсутствием интереса к истории неотъемлемой частью любого обывательского мировосприятия является иррациональная ненависть к другим культурам, которая, впрочем, может не противоречить, отдельным упоминавшимся кулинарным пристрастиям. Интернационализм советского периода 60-80 годов ХХ века можно назвать реальным, поскольку на практике данное официальное выражение означало пропаганду образцов именно высокой национальной культуры народов мира - в издательском деле, кино, радио- и телевещании. Романы Нодара Думбадзе, Чабуа Амирэджиби, Чингиза Айтматова, поэзия Эдуардаса Межелайтиса и были этой высокой культурой, не нуждаясь в следовании спускаемой сверху догме. Являлось ли все это только декларацией? Видимо, нет, иначе как объяснить факт рождения в межнациональных браках на территории Советского Союза 75 млн. человек (!), и как можно понять факты типа наличия чеченской диаспоры среди профессоров Московского университета?
Что до проблем воспитания толерантной личности, то они - неотъемлемая часть воспитания элементарно культурного человека.

- Не кажется ли Вам, что прокламируемые в современной общественной жизни России на официальном уровне православные концепции все же переходят некую незримую границу, дискредитируя, в конечном счете, и светский гуманизм в целом?
- Относительно насаждаемого сверху интереса к внешней стороне православия приходится говорить, что следование обывательской моде опять-таки просматривается здесь более всего иного. Дело в том, что, даже войдя во власть, обыватель живет вне истории, заменяя представление о прошлом неким костюмированным эквивалентом этого прошлого. Такие костюмные шествия распространены, скажем, в современной Англии со времен XVI века и называются pageant, - в России аналог этому виден, на мой взгляд, …в «Сибирском цирюльнике» Н. Михалкова. Стремление достичь этого театрального прошлого в настоящем и реализуется у нас в столь яркой степени, что дискредитирует светский гуманизм в любых формах – от свободомыслия XVIII века до марксизма. У постановщиков подобных рассчитанных на массовый вкус спектаклей с некоторых пор стало модным приписывать русскому образованному обществу начала ХХ века безусловную набожность, при этом забываются начисто, во-первых, французские традиции русского дворянского воспитания и, во-вторых, то, что такую набожность в XIX веке мог проявлять совсем другой общественный круг – старообрядчески-купеческий, например. От его манер знаменитые русские меценаты: Третьяковы, Морозовы, Рукавишниковы (из их рода, например, мать Владимира Набокова) – стремились, конечно же, отмежеваться.

- Как Вы понимаете высказывание Льва Толстого о патриотизме, в котором это чувство аттестуется в виде «последнего прибежища негодяев»?
- Высказывание Льва Толстого о патриотизме как «последнем прибежище негодяев» требует проникновения в исторический контекст русской литературно-общественной жизни начала ХХ века и, следовательно, подразумевает корректные ответы на вопросы, что это за патриотизм и какие это негодяи. Патриотизм начала ХХ века, против которого восстает Лев Толстой, не имел ничего общего с теми чувствами, которые разделял сам автор и которые с таким пониманием изобразил в истории народной войны 1812 года, в патриотизме Наташи Ростовой, князя Андрея, Пьера Безухова. Патриотизм же начала XX века представлял собой компонент проводимого средствами церкви монархического официоза, который в тех условиях как раз и провоцировал национальную нетерпимость. Дистанцию между собой и этим официозом ощущало тогда все русское общество (об этом свидетельствовал невероятный успех даже легальных изданий романа «Воскресение» без глав о встрече Нехлюдова с адептом казенного православия обер-прокурором Синода Топоровым), и в идиллию взаимоотношений между царем и мужиком оно не верило. Общество было тогда значительно более либеральным, чем нам старается внушить телеофициоз современный, которому и понадобился верноподданный императорский советник-мужик в лице… Григория Распутина, якобы замученного врагами православной России - великосветскими либералами. Негодяй, по Толстому, - это оболваненный монархически-клерикальной пропагандой обыватель. В интересах такого обывателя, чудесным образом воскресшего через 100 лет в стране с республиканской формой правления, имя великого гуманиста Льва Толстого теперь связывается исключительно со светскими вальсами, фраками и приемами в его поместье.
Максим Ефимов.

Идеолог демократической России

Давно «бытийствует, витийствует, живет» в нашем городе выдающийся философ, друг парадоксов и антиномий, кантианец, платоник, вольтерьянец, анархист, христианин Юрий Владимирович Линник. Это имя известно вроде бы многим – доктор философских наук, заслуженный деятель науки РФ, поэт, крупный коллекционер, человек с выраженным общественным темпераментом, – но в то же время услышать и увидеть его удается крайне редко. О нём не говорят, его не цитируют. Похоже, что и общественному сознанию, социальной жизни антиномия оказалась соприродна. Перефразируя четвертую антиномию Канта, применительно к общественному бытию, скажем: Юрий Линник есть. Юрия Линника нет.
Юрий Линник есть. Моё знакомство с Ю.В. Линником началось с чтения его великолепных книг, «поэтических гимнов во славу северной природы». Полгода назад я встретился с ним лично на одной редкой для Петрозаводска его лекции для широкой публики. А потом, будучи тогда студентом и организатором дискуссионного клуба «Pro et Contra» в ПетрГУ, я пригласил философа поговорить с нашими студентами, преподавателями и другими участниками клуба. Тогда мы обсуждали тему «Умом Россию не понять?». Впрочем, пунктуационный знак после названия здесь каждый вправе выбрать сам. На том заседании Юрий Владимирович сформулировал, ни больше ни меньше, национальную идею России. Выраженные впечатления от этой для многих незабываемой встречи были впоследствии опубликованы в сборнике статей «Демократия – мой выбор!».
На этом, к счастью, наше общение не прервалось, а напротив, развилось в тесное сотрудничество, целью которого стала просветительская работа среди молодёжи. На данный момент мною отснято уже более семи часов выступлений философа по самым разным темам и готовится к изданию его интереснейшая брошюра. В своих речах Ю. Линник говорит о кризисном состоянии нашей страны – результате болезни, имеющей глубокие идеологические корни, ведь Россия до сих пор не одолела инерцию крепостного права и Раскола; о фундаментальном конфликте московской и новгородской тенденции в русской истории; об идеализация в историческом и политическом мышлении; о русском капитализме и русской идее; о Русском Севере как идеале для возможного общественного устройства; о социальном беспамятстве и во все пары работающем чудовищном механизме поиска виноватого; о важности идеалов просвещения в наши дни. Юрий Линник говорит обо всем «с последней прямотой». Вот еще тезисы его выступлений, раскрываемые на компакт-дисках. Поиск внешней причины неустройства – чудовищная аберрация. Важность разнообразия. Манипуляции общественным сознанием. Коррупция – болезнь общества. Танатофилия – влечение к небытию – выражается в бездумном отношении к природе, прожигании природных богатств. Порочность современной экономики. Патриотизм – форма социального допинга. Отсутствие возможности для самореализации. Гомо сапиенс перестает отвечать своему родовому определению. Воспитание гражданина означает развитие критического мышления. Русский анархизм. Опасность любой власти. Ноосфера без властителей. Самоуправление делает прозрачной работу власти. Неуничтожимость правды. Социальная пассивность молодежи. Христианин чувствителен к социальной несправедливости. На эти и многие другие темы рассуждает философ. Точная огранка и глубина мысли, гибкость, обаяние и безграничность ума, широта эрудиции, отсутствие догматизма, - таким мне предстал Юрий Владимирович Линник.
Евгений Евтушенко называет Юрия Линника – Великим. Сам философ считает, что задача каждого стать добрым и скромным Богом.
Юрия Линника нет. Почему же при всех достоинствах широкое общественное и официальное признание обошло великого философа стороной?! Почему его желание служить народу проигнорировано сильными мира сего?
В VII – VI веках до н.э. жил некто Периандр. Был он правителем Коринфа и правил очень долго. Нынешние властолюбцы, мечтающие о двух-трех сроках, просто грудные дети по сравнению с ним. В историю Периандр вошел как руководитель, при котором Коринф украсился прекрасными зданиями, а при его дворе часто и подолгу гостили знаменитые поэты, в числе которых был и Арион – сочинитель первого гимна в честь Диониса, бога растительности, вина и веселья, покровителя виноградарства и виноделия. Но наряду с любовью к прекрасному, его поведение было зачастую сумасбродным. Как-то раз, когда у него не хватило средств на пышное жертвоприношение, он приказал сорвать одежды со всех коринфянок, явившихся на праздник в дорогих уборах. Жену свою он в гневе убил, а наложниц живыми сжег. Благодаря чему этому деспоту почти сорок лет удавалось «рулить»? Секрет тиранической власти Периандр узнал у своего друга и коллеги – милетского тирана. Однажды, когда гонец Периандра прибыл в Милет, тамошний правитель повел его за город в поле и, не говоря ни слова, начал сшибать посохом самые высокие колосья. Гонец, который был простым парнем, в недоумении доложил Периандру об этой прогулке, но тот, каналья, догадался, что милетский друг тайно советует ему уничтожать самых выдающихся граждан. Так и стал он поступать – казня или отправляя в изгнание самых видных людей.
Все значительные люди, которые могли критически оценить деятельность Периандра были репрессированы, а народ превращен в быдло. Сорок лет люди стенали под гнетом Периандра, а в его правление не было ничего, что продвинуло бы человеческую эволюцию и служило нравственному прогрессу в истории. Скончался Периандр в одиночестве и печали. Племянник его продержался у власти всего несколько дней: коринфяне восстали и навсегда уничтожили у себя тиранию.
На новом витке история повторяется. Такими же трудными и злокозненными стали взаимоотношения интеллектуала и власти. Сегодня в нашей республике оказался абсолютно невостребован и непризнан лицами, облеченными властью, Юрий Владимирович Линник, братьев по духу которого не любил Периандр, вошедший в историю уничтожением выдающихся личностей, о которых мы никогда не узнаем, а также самодурством и произволом. Какова цена этой, современной периандровой власти, если незаурядный человек отодвинут на обочину социальной жизни, подвергнут остракизму?
Максим Ефимов,
редактор газеты «Час Ноль».

Дорогие друзья!
В воскресенье я был в Музее Холокоста, а вчера смотрел передачу по ТВ о том, как изменилась жизнь афроамериканцев за последние 100-150 лет. Поражает то, какие значительные изменения произошли в жизни людей за последние полвека. Евреи, подвергшиеся невиданным гонениям и почти полному истреблению, смогли построить свое жизнеспособное государство, а афроамериканцы, еще полтора века назад бывшие бесправными рабами, сегодня уверенно пополняют ряды среднего класса. Параллельно сдают свои былые позиции расизм и антисемитизм. Это не означает, что сегодня в этой области человеческих взаимоотношений нет проблем, но они уже не те и решаются не так, как это было всего каких-нибудь 50 лет назад.
Но это – на Западе. В России ситуация складывается совершенно иначе. Когда-то меня учили в школе словам Ломоносова о том, что «ничто не возникает из ничего, и ничто не исчезает бесследно: если где-то убавится, то в другом месте прибавится». Речь шла, разумеется, о природных процессах. Но сегодня я задаю себе вопрос, неужели это распространяется и на социальные отношения. Неужели, если расизм отступает на Западе, то он обязательно должен найти себе нишу в России? Очень не хочется с этим соглашаться.
А между тем, ценности интернационализма, которые разделяли люди, выросшие в советское время, сегодня теряют в России свою привлекательность. Похоже, для многих молодых людей они уже мало что значат. Конечно, советский интернационализм был избирательным; конечно, он уживался с репрессивной идеологией. И тем не менее, сегодня нам нужны идеи и ценности, которые бы сплачивали граждан России независимо от национальности, цвета кожи или вероисповедания. И нам не нужны идеологии, которые раскалывают народы, возбуждают ненависть, способствуют введению тех или иных дискриминационных практик. Вот почему нам нужно понимать суть этих идеологий, понимать то, как они работают, почему они иной раз кажутся людям привлекательными. Последнее происходит отчасти потому, что они апеллируют к науке, пользующейся большим уважением в обществе образованных людей.
Однако и наука сегодня отнюдь не столь «невинна», как это казалось еще недавно. Ученые тоже имеют свои политические склонности и интересы, влияющие на то, какие именно идеи, каким образом и с опорой на какие агрументы отстаивает тот или иной специалист (я уже не говорю о том, что за последние 15-20 лет уровень нашей гуманитарной науки снизился, и написанные по-журналистски политические памфлеты сплошь и рядом выдаются за научные работы и даже иной раз защищаются как диссертации). Поэтому, если на Западе пишут об отступлении «научного расизма», то у нас можно говорить о его наступлении и даже натиске. Сегодня в сфере интеллектуальной продукции можно обнаружить немало столь же сомнительных, сколь и опасных теорий и концепций, привлекающих людей своей кажущейся простотой и убедительностью. Это, в особенности, относится к этногенетическим построениям Гумилева и его последователей. Отвергающиеся и игнорируемые многими серьезными специалистами за голословность и слабую доказательность, такие концепции зато привлекают недостаточно образованных в сфере истории и этнологии людей и, в особенности, деятелей сферы образования. Это – очень опасно, ибо вместе с такими концепциями в школы приходят новые формы расизма и ксенофобии, прикрывающиеся красивыми лозунгами и выдаваемые за последнее слово науки. Вот почему противникам расизма необходимо знать о его новых рафинированных формах. Расизм начинается в головах людей и лишь затем входит в повседневную практику. Сегодня борьба с расизмом требует значительных интеллектуальных усилий. Все это и побудило меня написать книгу, о которой здесь идет речь. Надеюсь, она поможет всем лучше понять тот мир, в котором мы сегодня живем.
Виктор Шнирельман (Вашингтон)

27 января грамотой за активное участие в конкурсе работ «Память о Холокосте – путь к толерантности», проводимом межрегиональным Фондом «Холокост» и Научно-просветительским центром «Холокост», было награждено Карельское отделение «Молодежной правозащитной группы (МПГ)». На конкурс были посланы фильм об истории Холокоста, а также беседа, записанная на DVD, с бывшей малолетней узницей концлагеря уничтожения в Германии «Равенсбрюк» М.Т. Кравченко. Активисты МПГ были приглашены в Москву на мемориальное собрании в память о 6 миллионах жертвах Холокоста, проводимое Фондом «Холокост» при участии Правительства Москвы, Посольства Государства Израиль в России, Федерации еврейских общин России, Российского Еврейского Конгресса. Кроме МПГ туда приглашены представители дипломатического корпуса, общественные деятели, мастера культуры.

Активистов МПГ-Карелия расстроило известие о том, как карельские пограничники обошлись с жителями африканского континента, прилетевшими к нам этой зимой. Карелия давно славится своим гостеприимством и интернационализмом. Карелия – многонациональная республика. Но вызывает грусть то, как она встретила африканцев. Вместо того, чтобы продемонстрировать всю красоту русских традиций странноприимности, ФСБ задержало гостей республики из далекого Камеруна, да еще и стало их судить! Немыслимое хамство. Мы требуем срочно освободить жителей Африки из-под стражи, предоставить российское гражданство по их просьбе и помочь в трудоустройстве или с поступлением в учебное заведение.

«Молодежная правозащитная группа» выпустила компакт-диск «Нравственные основы толерантности». На диске содержится выступление Веры Алексеевны Филипповой, кандидата педагогических наук, доцента кафедры философии ПетрГУ, перед учителями петрозаводских школ. Рассматриваются следующие вопросы: Что такое толерантность. Можно ли научиться быть толерантным? В чем укоренена толерантность? Изощренный политес. Я - концепция. Осмелиться быть собой. Индивидуальный гуманизм. Личностное самозаконодательство. Ориентация на другого. Нравственный человек. Откуда я знаю, кто я такой? Дружба - идеальная форма толерантности. Справедливость - сущностный принцип толерантности. Что такое человеческое? Поиск меры. Сложность решения проблемы толерантности. Милосердие - высшая нравственная ценность. Плохой хороший человек: моральный формализм. Жизненное благополучие и добродетель. Мораль и религия. Распространяются бесплатно среди учебных заведений. Диски созданы и распространяются при поддержке грантов, предоставленных Комиссией по демократии Посольства США в Москве и Фонда «Память и будущее» (ФРГ).

На объявленный Карельским отделением «Молодежной правозащитной группы» конкурс школьных и студенческих работ «Толерантность и права человека» поступила всего одна работа, зато какая! Ее автор петрозаводчанка Светлана Богачева, студентка юридического факультета Института Международного права и Экономики, написавшая о жизни деревень Ладва и Новая Вилга, глядя на эту жизнь сквозь призму 2 главы Конституции РФ «Права и Свободы человека и гражданина». С. Богачева критически рассматривая инфраструктуру, социально-экономическую обстановку, условия жизни людей в вышеназванных населенных пунктах рисует страшную картину упадка деревни, находящейся на грани вымирания, убедительно доказывает нарушение всех пунктов 2 главы Конституции Российской Федерации. Вот, в частности, что пишет автор: «Зайдешь в помещение - и тебя сразу же у порога встречает отвратительный запах сырости и гнилой древесины, которым твой организм отказывается «травиться» и приводит в действие свои защитные функции. Таковы жилищные условия в большинстве домов Ладвы, Н.Вилги…. В Ладве Дом культуры в аварийном состоянии – рассыпается в прямом смысле этого слова, вода в туалете отключена по соображениям непригодности сантехники…. Ладва - настоящая свалка, куда складируется весь мусор и отходы жизнедеятельности жителей…. Заглянешь в колодец и чувство жажды сразу пропадает, но возникает мысль о несоблюдении элементарных санитарно-эпидемиологичеких правил, об эпидемиях и эпизоотиях… Если вы проживаете в Новой Вилге и имеете на руках грудного младенца, то при необходимости нужно ехать в город в 4-ую поликлинику на Ключевой… Детям и молодежи некуда податься – начинается злоупотребление алкоголем и курением (сигареты, травка). В придачу ко всему прочему, дома пьяные родители подают далеко не самый положительный пример своим отпрыскам… Больше всего меня возмутило, когда в 2004 году одна из карельских партий проголосовала против выделения 15 млн. рублей на жилье детям-сиротам за счет ликвидации министерства печати, без которого мы прекрасно жили до 2003 г., в котором та же партия голосовала за создание такого министерства.» В финале работы Светлана Богачева призывает власть обратить особое внимание на «основу основ» сельское хозяйство и социальную сферу, благодаря поддержке и развитию которых можно добиться соблюдения конституционных прав. Автор получил памятный подарок.
Пресс-служба Карельского отделения «Молодежной правозащитной группы»

Организация Объединенных Наций

Генеральная Ассамблея
1 November 2005 Russian Original: English
Шестидесятая сессия
Резолюция

Память о Холокосте
Генеральная Ассамблея ООН, подтверждая Всеобщую декларацию прав человека, в которой провоз¬глашается, что каждый человек должен обладать всеми правами и всеми сво¬бодами, изложенными в ней, без какого бы то ни было различия, как то в от¬ношении расы, религии или иного положения,
ссылаясь на статью 3 Всеобщей декларации прав человека, где говорится, что каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкос¬новенность,
ссылаясь также на статью 18 Всеобщей декларации прав человека и ста¬тью 18 Международного пакта о гражданских и политических правах, соглас¬но которым каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии,
учитывая, что основополагающий принцип Устава Организации Объеди¬ненных Наций — «избавить грядущие поколения от бедствий войны» — ука¬зывает на неразрывную связь между Организацией Объединенных Наций и той беспрецедентной трагедией, которой стала Вторая мировая война,
ссылаясь на Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и на¬казании за него, которая была принята с целью избежать повторения актов ге¬ноцида, подобных тем, которые были совершены нацистским режимом,
ссылаясь также на преамбулу Всеобщей декларации прав человека, ко¬торая гласит, что пренебрежение и презрение к правам человека привели к вар¬варским актам, которые возмущают совесть человечества,
принимая во внимание тот факт, что шестидесятая сессия Генеральной Ассамблеи проходит через шестьдесят лет после разгрома нацистского режима,
напоминая о двадцать восьмой специальной сессии Генеральной Ассамб¬леи, уникальном мероприятии, которое было проведено в память об освобож¬дении нацистских концентрационных лагерей,
воздавая должное мужеству и самоотверженности, проявленным солда¬тами, освободившими концентрационные лагеря,
подтверждая, что Холокост, приведший к истреблению одной трети евре¬ев и бесчисленным жертвам из числа представителей других меньшинств, бу¬дет всегда служить всем народам предостережением об опасностях, которые таят в себе ненависть, фанатизм, расизм и предвзятость,
1. постановляет, что Организация Объединенных Наций объявит
27 января Международным днем памяти жертв Холокоста, который будет отме¬чаться ежегодно;
2. настоятельно призывает государства-члены разработать просвети¬тельские программы, благодаря которым уроки Холокоста всегда будут в памя¬ти будущих поколений и которые помогут предотвратить будущие акты гено¬цида, и в этой связи высоко оценивает деятельность Целевой группы по меж¬дународному сотрудничеству по вопросам просвещения, памяти и исследова¬нию Холокоста;
3. отвергает любое отрицание Холокоста — будь то полное или час¬тичное — как исторического события;
4. выражает признательность тем государствам, которые активно
способствовали сохранению мест, использовавшихся в качестве нацистских ла¬герей смерти, концентрационных лагерей, принудительно-трудовых лагерей и
тюрем во время Холокоста;
5. безоговорочно осуждает все проявления религиозной нетерпимости,
подстрекательства, преследования или насилия в отношении отдельных лиц или общин, обусловленные этническим происхождением или религиозными верованиями, где бы они ни имели место;
6. просит Генерального секретаря учредить программу просветитель¬ской деятельности под названием «Холокост и Организация Объединенных Наций», а также принять меры по мобилизации гражданского общества в целях сохранения памяти о Холокосте и просвещения по связанным с ним вопросам, с тем чтобы помочь предотвратить будущие акты геноцида, представить Гене¬ральной Ассамблее доклад об учреждении этой программы в течение шести месяцев после принятия настоящей резолюции и представить доклад об осу¬ществлении этой программы на ее шестьдесят третьей сессии.

Апофеоз насилия

Коммунистическая система вызвала инерцию социального насилия, апофеоз насилия был ее идеей фикс. Массовое насилие началось не с ужасов коллективизации. Нельзя упускать из виду, что к началу коллективизации со времени гражданской войны минуло всего-навсего девять лет. Эта война унесла 8 миллионов человеческих жизней, расколола страну вдоль и поперек. Сын воевал с отцом, брат с братом. А ведь гражданской войне предшествовала другая война, в которой Россия потеряла 1,5 миллиона убитыми и пропавшими без вести.
В невиданных прежде масштабах большевики применяли расстрел. От арестованных добивались признательных показаний, угрожая им расстрелом. По признанию Лациса, за два года из 9641 расстрелянных более двух тысяч расстреляли за спекуляцию, должностные и другие общеуголовные преступления. Смертная казнь была введена не в качестве борьбы с контрреволюцией, а как общая мера наказания, которая в таких случаях не применялась ни в одном мало-мальски цивилизованном государстве.
Лишь по опубликованным официальным данным в 1920 году с 22 мая по 22 июня расстреляли 600, в июне-июле – 898, июле-августе – 1206 человек. Сообщалось о расстреле в одном Петербурге 5000 человек; о расстрелах в целях борьбы с проституцией сифилитичек и детей, заразившихся сапом. Были случае расстрелов 12-16-летних подростков, детей в возрасте 6-7 лет, 60-летних стариков. Чекисты расстреливали детей в присутствии родителей и родителей – в присутствии детей. Расстреливали из пулеметов, рубили шашками, вешали. Безостановочно кровь лилась и после 1920 года.
Ленинские требования увеличить быстроту и силу репрессий, ввести суровый режим для заключенных и массовых расстрелов, включая расстрелы на месте, неукоснительно выполнялись и тогда, и впоследствии. Страну, пережившую все это, уже ничем нельзя было удивить. И тем, «кто нас заменит, - писал 13 июля 1921 года в «Правде» Троцкий, - придется строить на развалинах, среди мертвой тишины кладбища».
С. Мельгунов привел потрясающую цитату из очерка «Корабль смерти», включенного в книгу «Че-Ка». Сборник «Че-Ка» был издан партией эсеров в 1922 году в Берлине. В нем собраны материалы, полученные иногда из первых рук, порой в самой тюрьме от узников. «Нас не пугает уже таинственная и некогда непостижимая Смерть, ибо она стала нашей второй жизнью. Нас не волнует терпкий запах человеческой крови, ибо ее тяжелыми испарениями насыщен воздух, которым мы дышим. Нас не приводят уже в трепет бесконечные вереницы идущих на казнь, ибо мы видели последние судороги расстреливаемых на улице детей, видели горы изуродованных и окоченевших жертв террористического безумия, и сами, может быть, стояли не раз у последней черты.
Мы привыкли к этим картинам, как привыкают к виду знакомых улиц, и к звукам выстрелов мы прислушиваемся не больше, чем к звуку человеческих голосов.
Вот почему перед лицом торжествующей Смерти страна молчит, из ее сдавленной груди не вырывается стихийный вопль протеста или хотя бы отчаяния. Она сумела как-то физически пережить эти незабываемые четыре года гражданской войны, но отравленная душа ее оказалась в плену у Смерти. Может быть, потому расстреливаемая и пытаемая сейчас в застенках Россия молчит».
Вступив на путь ленинских «жесточайших кар», партийная верхушка шла по этому пути все дальше. И когда в январе 1933 на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) было заявлено о том, что, дескать, мы мало расстреливаем и необходимо ужесточить репрессии, которые и без того были жестокими, эти чудовищные слова ни у кого из членов ЦК не вызвали возражений. Призыв выполнять постановления партии и правительства, а не законы, у участников пленума также не вызвали возражений. При этом существенно, что для превращения чрезвычайных мер в систему управления обществом личной заинтересованности Сталина было мало. На рубеже 20-30-х годов он должен был получить вотум доверия ЦК, который несет ответственность за принятые решения. И члены ЦК, отрицательно относившиеся к праву, к гражданскому обществу и элементарной справедливости, шли на это.
Многие из тех, кто аплодировал предложениям об увеличении «населения тюрем» и не возражал против беззакония впоследствии увидели, что увеличение происходит и за их счет. Среди жертв террора есть и те, кто содействовал ему, кто раскручивал репрессивную машину, а потом был перемолот ее шестернями. Бухарин и Рыков никогда, видимо, не обольщались относительно личных качеств Сталина. Но даже для них на определенном этапе он начал срастаться с системой, которая, при всех лично с ним несогласиях, была их системой.
Жестокость репрессий всегда свидетельствует о низком уровне цивилизации, о смертельной болезни общества. Относительно содеянного палачами академик И. Павлов в 1934 году писал в Совнарком СССР: «Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия…Я всего более вижу сходство нашей жизни с жизнью древних азиатских деспотий. А у нас это называется республиками. Как это понимать? Пусть, может быть, это временно. Но надо помнить, что человеку, происшедшему из зверя, легко падать, но трудно подниматься. Тем, которые злобно приговаривают к смерти себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны. Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного достоинства».
Идеологической основой массовых репрессий с самого начала являлась классовая борьба. «Теория» классовой борьбы не признает сострадания и велит человеку руководствоваться не своей совестью, а коммунистическими представлениями о добре и зле. Например, в ночь на 7 января 1918 года в петроградскую Мариинскую больницу обманным путем проник отряд красногвардейцев и матросов. Там находились входившие в марте-августе 1917 в состав Временного правительства Ф.Ф. Кокошкин и А.И. Шингарев. Этот отряд в упор расстрелял лежащих на больничных койках Кокошкина и Шингарева. Были похищены принадлежавшие им вещи. В 1930 г. Михаил Пришвин отметил: «Сестер милосердия наставляют классовых врагов лечить во вторую очередь и маленьких детей – ненавидеть родителей и предавать их как классовых врагов…выстроить что-нибудь с такой моралью нельзя и, думаю, что продолжать жизни людей на земле невозможно».
Эта мораль отлично приспособлена для лжи. Десятилетиями партократы клялись, что все их распоряжения делались от имени рабочего класса и в его интересах. Печально, но многие рабочие верили, что всеми делами страны руководят именно они. А ведь в правовом обществе, уничтожившем сословные предрассудки, имеет значение, прежде всего, талант, знания, другие достоинства человека, а не его происхождение.
Без тотальной идеологической обработки массовые репрессии были бы невозможны. Они подкреплялись нормативными актами. Непримиримость возводилась в ранг высшей добродетели. Указание на врагов – метод удержания власти и проведения террора. Сталин внушает, что все трудности создаются врагами: «Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать ни на минуту». Средство преодоления трудностей виделось в беспощадном уничтожении «врагов» среди крестьян, рабочих, представителей гуманитарной и технической науки. В той войне, которую правители вели со своим народом, особенно важным оказалось избавление от мыслящей, творческой интеллигенции, которая была самосознанием народа. Восставали смелые, но смертные. Когда Артем Веселый заявил: «Разбойники нами руководят!», не стало автора романа «Гуляй Волга». Его расстреляли.
Образ врага осеняет всю нашу послеоктябрьскую историю. Навязчивая атмосфера «осажденной крепости» уродовала жизнь. «Факты» капиталистической угрозы партмафия черпала из протоколов сфальсифицированных уголовных дел, в которых обвиняемые признавались в шпионаже и других смертных грехах. Общество приучалось к пресловутой бдительности, к необходимости принципа секретности, так как враг не дремлет. Сквозь годы тянулась цепь: оппортунист, уклонист, перерожденец, троцкист, враг народа, безродный космополит. Такое не может не сказываться на социальной психологии и сегодня.
Административно-репрессивная система способна функционировать лишь в условиях усиления террора или, говоря словами Сталина, «нарастания классовой борьбы» - борьбы против народа. Цель этой системы в том, чтобы, провозглашая заботу о народе, обеспечить власть неподконтрольной народу бюрократии. Корни террора в самой системе, и рассчитывать на лучшее можно лишь после ее окончательного слома.
Для поддержания террора немалое значение имела вера огромной части населения в то, что нет «другой такой страны свободной, где так вольно дышит человек». Состоянию массового гипноза, продолжавшегося десятилетиями, предшествовала коренная социальная ломка: народные массы отдавали силу и душу светлому будущему, верили в справедливость разрушения и насилия, не обсуждали альтернативные варианты исторического процесса. Насилие обеспечивалось массовым восторгом одобрения свидетелей и понятых. Требовались действия миллионов участников, и они нашлись. В сущности, народ творил беззаконие над самим собой – опасное коллективное приобщение к репрессиям.
Разбойники сделали орудием своего господства страх, постоянно впрыскивая в народ яд обмана и насилия. Большевистская пропаганда насаждала дух ненависти и безжалостности. Категорически требовалось не щадить себя ради государства, не обращать внимания на людские потери. Внушалась мысль, что человеческая жизнь, даже не «вражеская», - пустяк. Из общества почти полностью исчез культурный слой. Интеллектуальный уровень общества снизился, тупая государственная идеология овладела умами, превратила людей в послушных винтиков. Была сметена преграда нравственности и законности, при которой унижение человеческого достоинства, пытки, доносы абсолютно неприемлемы для человека гуманного, нравственного. Растили и вырастили тех, кто ориентирован прежде всего на насилие – физическое, духовное, идеологическое.
Не встречая сопротивления, партийно-чекистский контроль проник во все сферы жизни, включая семью. Множеству людей пришлось испытать такие беды, среди которых вина небезупречного «социального происхождения», библейский грех отречения от близких и попрание извечного закона семьи, родства.
Нетерпимость и односторонняя карательная направленность привели к искусственному раздуванию числа людей под замком. Среди нас живут тридцать миллионов людей, побывавших в «местах не столь удаленных». Когда миллионы людей проходят через такое, нечего удивляться бездуховности, дефициту добра и сострадания. Их жизненный опыт – неотъемлемая часть нашей психологии и традиций. К последствиям советской «юстиции» относятся безотцовщина, крайнее озлобление, бродяжничество, рецидивы, укороченная жизнь судимых, нравственные и половые извращения, оскудение языка, разума.
Террор обесценил человеческую личность, и до недавнего времени две трети обвиняемых приговаривались к лишению свободы. Что значит 3-4 года, когда у нас сидели десятилетиями! А ведь чем нетерпимее общество, тем жестче отношения между осужденными. Приговор с длительным сроком лишения свободы приводит к тому, что через 5-7 лет неволи человек разрушается как личность до такой степени, что покинуть зону полноценным человеком уже не может.
Нынешняя жестокость, тоска по репрессиям – прямой результат того бесчеловечного, что долго накапливалось и вызревало. В терпимости – нравственная сила народа. Народ скованный ненавистью, нетерпимостью и страхом не встанет с колен.
Из книги Ю. Стецовского «История советских репрессий»

Национальный признак – человек

Узнав, что я от «Молодежной правозащитной группы» собираюсь на семинар-тренинг «Ненасильственное разрешение конфликтов. Часть II. Практика применения», проводимый санкт-петербургской организацией «Дом мира и ненасилия», в котором будут участвовать и представители чеченского народа, кое-кто из моих знакомых всерьез предостерегал меня от поездки, обнаруживая в своей речи стандартный набор этнических стереотипов. После такого напутствия я испытывая внутренний дискомфорт. 9 января 2006 года я прибыл в петербургский «Арт-центр» на Лиговке, где и проводился вышеуказанный тренинг.
А накануне вечером, в поезде «Петрозаводск – Санкт-Петербург» я пытался абстрагироваться от внешних раздражителей (добрая половина вагона вливала в себя бессчетные рюмки горячительной жидкости), чтобы сосредоточиться на брошюре, в которой изложена теория ненасильственного разрешения конфликтов, предложенная бельгийкой Патрицией Патфорт.
Все люди разные, поэтому у них различны и точки зрения на то или иное событие. Если в ситуации, когда необходимо прийти к единому решению, сталкиваются две несовместимые точки зрения, возникает конфликт. Так было – и будет – всегда. В ход идут аргументы (все используемое, чтобы убедить оппонента в правильности своей позиции). Возникает дисбаланс силы: одна сторона занимает сильную позицию, другая, соответственно, слабую. Энергия инстинкта самосохранения преобразуется в агрессию:
– против того, кто унижает – эскалация конфликта,
– против людей, не причастных к нашему унижению – расширение конфликта,
– против самого себя – интернализация конфликта.
От жестов, взглядов (первой стадии конфликта) мы переходим к негативной критике, ищем слова, чтобы задеть оппонента побольнее. А на третьей стадии, когда все слова исчерпаны, в ход идут кулаки, стулья и, наконец, оружие. Чтобы разорвать круг насилия, необходимо остановиться. П. Патфорт предлагает модель эквивалентности – систему, которая должна реагировать на различия и использовать энергию таким образом, чтобы слабой позиции (т. е. унижаемой стороны) не было вовсе. Именно не равенство, а эквивалентность: различны, но равноценны и равноправны. В такой системе упор идет не на «сам дурак!», а на «не ищи в селе, а ищи в себе»:
– надо знать, кто ты есть на самом деле,
– надо принимать себя таким, какой ты есть,
– надо видеть положительное в каждом отличии,
– надо позиционировать себя.
Для этого П. Патфорт предлагает уходить от аргументов к их истокам – основаниям. Пример. «Ты мне не нравишься!» Почему? «Потому что все темнокожие – такие …!» Почему ты так решил? «Ну, они все наглые, ходят как у себя дома… у них заболевания всякие…» С чего ты взял?.. Так, шаг за шагом, обвинитель приходит к основам своей неприязни, и основы эти, в данном случае, ксенофобия, отсутствие информации, боязнь потерять свой престиж, власть, нежелание выходить из своего «футляра».
Ненасильственным разрешением конфликтной ситуации П. Патфорт выявляет открытый диалог, в котором обе позиции предъявляют свои основания и совместно находят удовлетворение этих обоснований. При условии, что утверждения сторон позитивны, диалог конструктивен, в поиске решения велика роль совместного творчества, – конфликт может быть разрешен без применения насилия, разрешен таким образом, что обе стороны являются победившими – наверное, не столько оппонента, сколько самого себя.
Когда, после трехчасовой стоянки в Суоярви, на которой часть пассажиров посетила рождественскую елку, тоны посиделок в соседнем купе многократно возвысились, я вежливо попросил запраздновавшихся соседей быть чуть потише. После того, как меня послали в известные дали и пообещали в следующий раз «начистить рыло», я пожалел, что теория П. Патфорт тут не работает, ведь она рассчитана на вменяемых людей, хоть с какими-то зачатками интеллекта, стремящихся разрешить конфликтную ситуацию.
Итак, с корабля на бал – с поезда на тренинг. Первая осознанная мысль: «ГДЕ ЧЕЧЕНЦЫ??!» Вижу десяток женщин, одна из которых мне напомнила армянку, остальные – русских. «Армянка» и еще две «русские» оказались гостями из Чечни.
Асият (сокращенно – Ася) Умарова – студентка отделения журналистики Грозненского университета. Затем журналистка Ася Муртазалиева, она работает в газете «Грозненский рабочий». И – Хава Махмудова, преподающая на факультете архитектуры Грозненского нефтяного института. Все три чеченки приветливо улыбались.
Форма проведения тренинга мне, дилетанту, виделась примерно такой: длинный стол, все в костюмах, заумные разговоры... Куда там! В первый день занимались – с помощью игр и творческих заданий – представлением культур. Для этого разделились на «русских» и «чеченцев» (куда, кроме чеченских женщин, вошли и несколько русских представительниц). Задание было следующее: с помощью имеющихся в наличии средств представить свою нацию такой, какой бы вам хотелось ее видеть; оформить плакат с изображением русской и чеченской наций. Наши российские матрешка, томик Фета и Ахматовой, деревянные ложки, бутылка «Русской» и мое чтение пушкинского «Я вас любил…», – наша презентация выглядела на фоне чеченской скромной; но уж чем богаты. «Чеченцы» представили театрализованное действо с атрибутами национальной культуры: одеждой, обычаями, а их плакат (Хава, как оказалось, еще и художница) был выше всяких похвал.
Кто бы мог подумать, что у чеченцев все то же самое, что и наше, только свое, своеобразное. Такой же иконостас в углу, так же молятся Богу, так же чтят семейные традиции; студентка Ася «ходила на родник», исполняя песню на чеченском языке. Я спросил, о чем песня, ожидая чего-нибудь необычного, непонятного. Оказалось, о любви. Девушка идет за водой и поет о своей любви к юноше. Совсем как на Руси. Только вместо ведер и коромысла – изысканный кувшин на плече. Закончился первый день тренинга посиделками за «чеченским» столом.
Назавтра, вдругорядь разделившись на две группы, занимались аргументацией и основаниями в условном конфликте сторон (если бы и на самом деле только условном!). «Русские» попали в весьма затруднительное положение – нам было сложно отстраниться от своего «я» и оценивать ситуацию со стороны «античеченцев». С грехом пополам вспомнили основные бытующие в обществе стереотипы и записали десяток аргументов, на основании которых законопослушный русский потенциально может считать себя выше чеченца. Попытались добраться и до оснований, но сбились, противоречили сами себе, дошли лишь до «мы боимся, что вы нас убьете», «мы боимся распада России», «нам постоянно говорят об этом из СМИ». А вот основания «чеченской делегации» отличались многообразием и четкостью, доступностью.
В чайных паузах, во время дискуссий две Аси и Хава не раз упоминали свое сегодняшнее житье-бытье. Поведали о работниках российского правопорядка, требующих документы, ведущих в отделение, стоит только попасться им на глаза – в Москве ли, в Санкт-Петербурге… О разрушенных в результате бомбардировки квартирах в Грозном… О блокпостах, пересечь которые зачастую удается только благодаря купюре... О двух группах пьяных российский силовиков, не желающих уступать друг другу дорогу, повздоривших – и в результате оставивших под чеченской новогодней елкой шесть мирных жизней, которые угодили под шальные пули…
Третьим (и последним) днем совместно разобрали «основания русских» (значительная их часть оказалась не основаниями даже – аргументами). Апофеозом тренинга стала встреча представителей каждой конфликтующей стороны. Видимо, нам удалось выйти на уровень эквивалентности из теории П. Патфорт, потому что на большинство предложений каждой делегации со стороны другой делегации было получено одобрение.
Таким образом, теория ненасильственного разрешения конфликта сработала. Сразу оговорюсь, что «русские» изначально во многом разделяли позиции «чеченцев» (не террористов – а граждан, желающих мира и уважения к себе), поэтому в сторону последних были сделаны такие уступки, на которые ярые противники чеченцев не пойдут вовек. Да и в нашем случае это была только игра. К сожалению, только игра.
На прощание я крепко и искренне обнял обеих Ась и Хаву. Они хорошие женщины. Совершенно русские. Только чеченки. Впрочем, какая разница. Как заметил А. Давидович, «когда у оппонента кончаются аргументы, он начинает уточнять национальность». А коль скоро мы докопались до оснований наших аргументов, национальный признак уже не играл роли.
Рассматривая эту фотографию, думаю, что и на ней, и в жизни, прежде всего, – люди, а не представители национальностей.
Антон Смирнов